Раньше вон как тяжело было. Допустим, тебе шешнацать лет плюс минус десять.
И ты сидишь такая в корсэте, жрать хочешь, блохи кусают, маменька с папенькой глазами буровят, а юный, лет семидесяти (плюс минус десять) ухажер стихи третий час читает:
-Луна (чтоб ты сдох!) тучки золотые (зараза, когда ты заткнешься)…
А он морщинистым соловьем поет. И ты спишь с открытыми глазами и думаешь:
— Ангелочки на гульфике зачотные вышиты. Господи, как с кухни котлетами пахнет. Удавлюсь осенью, наверное.
И как пантера, ждёшь, когда у него в горле пересохнет, чтоб в эту паузу вставить стратегическую фразу про ямб и хорей. Да так, чтоб он допер, что в полночь, как маменька с папенькой храпеть начнут, вы вылезете через чердачное окно и научите хфранцюзьским поцелуям.
Расчет верный. В семьдесят лет тяжело дыхание задерживать. После первой брачной ночи хопа и вдова. И на воды скорей от хандры лечиться. Или лучше от истерии. Чтоб дохтор молодой с сильными руками…
Во как непросто было, девочки. Щаз-то не жизнь, а малина с шоколадом.