Из роддома с любовью, на двух ногах,
Широко известный в худых кругах,
Я иду, и в первых моих шагах
Начинаю жить с первобытной силой.
От давно девичьих уже полей,
Вдоль картошек, фруктов и тополей
Я иду, и походка моя смелей
Монотонных шагов кадила.

Через сквер, с пломбирной зимой во рту,
Раздвигая профилем пустоту,
Я иду домой, представляя ту,
Что родится на стыке весны и лета.
У меня улыбки во всех местах,
И с небес на землю спустился Бах.
Мир держался долго на трёх болтах.
Я, вообще, благодарен ему за это.

Так я шёл срединной тропой земли,
Пересёк экватор, копил рубли,
Свил гнездо почти у метро Фили.
Мой карман был всегда оттопырен рифмой.
Я не знаю, есть ли у жизни цель.
Видишь, дочка, папа твой менестрель.
Если он и шёл когда на панель,
То лишь только с гитарным грифом.

И в конце переулка печальный дом.
Дом, где все подбирают слова с трудом.
Всё, что нам остаётся, — дружить со льдом.
Хладнокровная человечность…
Не собака зарыта в конце пути,
Ибо, как извилиной ни крути,
То, что раньше двигалось во плоти,
Переходит в опцию «бесконечность».

Сигаретка тлеет, как Жанна д’Арк,
После смерти мы все попадаем в парк.
На вопросы «как» лишь воронье «карк»,
Его слышу я да небес стропила.
Я иду, весне подставляя лоб.
Жизнь такая, что, сколько ни делай проб,
Всё одно прыжок из вагины в гроб,
Как Ф. Г. Раневская говорила.