Жажда обладать тем, кому не можешь дать ничего, изнашивает сердце.

Мы беззащитны от рождения. Как только мы поймём, что к чему, мы открываем одиночество. Другие люди нужны и чувствам нашим, и разуму; без них мы не узнаем ничего, даже самих себя.

'Дружба возможна только тогда, когда нам что-то важнее дружбы. Вот почему трогательные люди, которые хотят «завести друзей», их никогда не заведут. Дружба всегда — «о чем-то», хотя бы это было домино или интерес к белым мышам. 'Четыре вида любви

… если долг по отношению к родителям — ветхий предрассудок, мы обязаны счесть предрассудком и долг по отношению к детям. Если справедливость устарела, устарел и патриотизм. Если мы переросли супружескую верность, переросли мы и научную пытливость. Мятеж идеологий против «дао"(великое, величайшее) — это мятеж ветвей против ствола; если бы мятежники победили, они бы погибли. Человек не может создать новую ценность, как не может создать новый, не смешанный цвет или новое солнце.

Люди вынести не могут, что кто-то честнее, культурнее, умнее или образованнее их. Приятно смотреть, как демократия (заклинание) выполняет для нас ровно ту же работу, которую выполняли древнейшие диктатуры, и теми же самыми методами.
Один греческий диктатор послал гонца к другому за советом — как править людьми? Второй диктатор повел гонца в поле и сбил тростью все колосья, которые были выше прочих. Мораль ясна: не разрешай никому выделяться. Не оставляй в живых того, кто умнее, смелее, лучше, даже красивее остальных. Уравняй всех, пусть будут рабами, нулями, ничтожествами. Тогда приходилось отрубать голову, теперь все идет своим ходом. Колосья пониже сами откусят голову у высоких.

Долг заменяет человеку любовь
(к Богу или к другим людям), как костыль заменяет ногу.
Большинству из нас постоянно нужен костыль,
но, конечно, глупо опираться на него, когда наши собственные ноги (любовь, вкусы, привычки) способны дойти сами!

Вот одно из чудес, творимых любовью: она дает очарованному ей человеку силы смотреть на мир, не разочаровываясь.

Любовь не пылкое чувство, а упорное желание, чтобы тот, кого мы любим, обрел высшее благо.

По сравнению с темпом развития человечества на нашей планете, распространение христианства среди человеческого рода похоже на удар молнии, ибо в истории вселенной две тысячи лет это краткий миг. Не забывайте, что мы всё ещё «первохристиане». Неприятные, пагубные разделения в нашей среде в настоящее время это, будем надеяться, детская болезнь: у нас всё ещё режутся зубы. Внешний мир, несомненно, думает иначе, полагая, что мы умираем от старости. Но он думал так и в прошлом. Снова и снова люди счи…
… показать весь текст …

Подобно королю Лиру, мы пытаемся сложить с себя королевское достоинство и остаться королями. Это невозможно. Одно из двух: или мы разумные духовные существа, навек подчинённые абсолютным ценностям «дао"(великое, величайшее), или мы «природа», которую могут кромсать и лепить некие избранники, руководимые лишь собственной прихотью. Только «дао"(великое, величайшее) объединяет едиными правилами властвующих и подвластных. Без догмата объективной ценности невозможна никакая власть, кроме тирании, и никакое подчинение, кроме рабства.

Он вынуждает Свои создания встать на собственные ноги и с помощью одной лишь воли исполнять обязанности, потерявшие всю свою привлекательность. Именно в периоды спада, а не в периоды подъёма человек ближе всего к тому, кем Враг назначил ему быть. Поэтому молитвы, обращённые к Нему в «духовную засуху», Он и ценит больше всего.

Он действительно любит этих безволосых двуногих, которых Он создал, и правая рука Его всегда возвращает им то, что отнимает левая. Поэтому Он будет всячески стараться, чтобы твой подопечный вообще перестал думать о том, какая ему цена. Он не рад, если люди считают себя скверными.

Он не может вовлекать в добродетель, как мы вовлекаем в грех. Он учит их ходить и должен убрать Свою руку. И если они действительно хотят ходить, Он радуется даже тогда, когда они споткнутся.

Мы выделяем любовь к еде для возбуждения обжорства, выделим же и естественную любовь к переменам, извращая её в постоянное требование нового. Требование это — всецело плод нашей деятельности.

Как раз сегодня мне попалось несколько страниц одного верующего писателя, где он рекомендует свою версию христианства на том основании, что «такая вера переживёт гибель старых культур и рождение новых цивилизаций». Понимаешь, в чём тут пружина? «Верь не потому, что это истина, а в силу таких-то причин». В этом-то вся и штука.

Люди и народы, которые думают, что верой нужно добиться улучшений в обществе, могут с таким же успехом пользоваться услугами Сил Небесных, чтобы регулировать уличное движение.

Людям ни в коем случае нельзя увидеть, что все великие учителя нравственности посланы Врагом не для того, чтобы сообщить им нечто новое, а для того, чтобы напомнить, восстановить все древние банальности о добре и зле, которые мир так неутомимо отрицает.

Невозможно быть слишком старым, чтобы поставить перед собой новую цель или мечтать о чем-то новом.

Исходя из учения о «бесконечной ценности каждого», мы представляем Бога вроде бюро по трудоустройству, которое находит подходящее дело всякой душе. Однако ценность индивидуума — никак не в нем самом. Он способен только вместить, получить ценность, и получает он ее через тело Христово. Нет и речи о том, чтобы найти этому камню место в храме, достойное его естественных качеств. Место ждет его, оно — изначально, он — для него создан, и не станет собою, пока на этом месте не окажется. Истинную лично…
… показать весь текст …

Мы научили их думать о будущем как об обетованной земле, на которую вступят лишь привилегированные счастливцы, а не как о месте, куда каждый из них движется со скоростью шестидесяти минут в час, что бы он ни делал и где бы он ни был.