Эта, вроде бы рядовая для обычной редакционной командировки, и в то ж время запомнившаяся мне история относится к тому периоду, когда я работал в газете «Советская Эвенкия» Эвенкийского автономного округа (Красноярский край).
Весной 1990 года на Нижней Тунгуске случилось наводнение, и практически все редкие поселения на этой стремительной реке каньонного типа оказались во власти стихии. Особенно пострадало село Учами: оно оказалось полностью затопленным. Из воды торчали лишь крыши с трубами, напоминающие собой сгрудившиеся на поверхности угловатые, топорно сработанные подводные лодки с толстыми закопченными перископами.
А когда вода схлынула, взору учамцев открылась жалкая картина: их плачущие от сырости деревянные дома со вздутыми полами, насквозь промокшими печами. Жить в таких домах было нельзя. Некоторые избы вообще уплыли. Здание сельсовета, с развевающимся красным знаменем на коньке, выловили потом в Енисее.
В Учами стали завозить палатки, юрты. Сельчане разбивали их кто где: во дворах, на улице, и пока было тепло, вели такую таборную жизнь. Короткое северное лето уходило, ночи свежели. И так как обещанные краевым управлением агропромышленного комплекса балки для временного проживания в них пострадавших от наводнения перевозились сюда очень медленно, учамцы поняли, что зимовать им все-таки придется в непросушенных, сырых домах. И они сами взялись за их ремонт.
Все, что касается деревянной части — тут сельчане сами были доки. Могли и полы перебрать, и стены переложить, лишь бы был материал. А вот перед печами они пасовали: их, простоявших в воде не один день, надо было полностью разбирать и снова складывать. Мудреным этим делом владел в Учами только один человек — бывший фронтовик Михаил Семенович Иванов. Но он к тому времени был уже очень стар и давно не занимался кладкой печей.
А печь в доме, тем более в северных широтах, это все. Она и кормилица, и тепло дарующая. Одно слово — домашний очаг, воспетый в стихах и песнях. И если он дымит, плохо греет, жизнь в таком доме практически невозможна. А промокшие печи становятся именно такими. Если их только не отремонтирует мастер. Но где его взять здесь, среди бескрайней тайги, где от поселения до поселения не десятки — сотни километров?
Такой мастер был в Туре — в Илимпийском райсеверрыбкоопе работал печником Иван Егорович Суздалев. Вот его-то и попросили учамцы у руководства района прикомандировать в их село. И вскоре Иван Егорович прилетел с помощником Николаем Артемчуком ближайшим рейсом Ан-в и, долго не рассусоливая, взялся за дело. Я как раз тоже прилетел в Учами, только несколькими днями позже, чтобы описать в окружной газете последствия наводнения и то, как они устраняются.
— Молодец мужик — вкалывает от зари до зари! — так немногословно, но емко отозвался о Суздалеве управляющий Учамским отделением совхоза «Тутончанский» Григорий Бубеев. Примерно такого же мнения был о печнике и председатель сельского Совета Григорий Москвитин:
— Вы знаете, работает он с необыкновенной скоростью: за день печку выкладывает! К сожалению, командировка у Суздалева уже закончилась. Но ее по нашей просьбе в районе продлили, ведь печи у нас надо перебирать практически в каждом доме…
Естественно, захотелось увидеть представителя одной из древнейших на Руси профессий, поговорить с ним. Москвитин провел меня на место работы Суздалева — в дом ветерана войны и труда, знатного оленевода Антона Валентиновича Мукто. Это была уже не то девятнадцатая, не то двадцатая по счету печь, переложенная им за время нахождения в Учами.
Более того, как я с удивлением узнал, перебирать Суздалеву приходится очаги… собственной кладки. Оказывается, Иван Егорович жил здесь в свое время, работал механизатором. А очаги односельчанам строил по их просьбам в свободное от работы время. И они исправно служили людям по двенадцать и более лет, и вот лишь после наводнения появилась нужда в их ремонте. И судьбе было угодно распорядиться так, что «лечить» эти печи пришлось создавшему их мастеру.
— Так кто же вы по специальности: печник или механизатор? — спросил я его.
Иван Егорович, все это время расторопно укладывающий в тело печи кирпич за кирпичом и отрывисто говорящий со мной на ходу, сел на подоконник перекурить.
— Собственно печником-то я работаю, при районном рыбкоопе, всего год, — сказал он, затягиваясь сигаретой. — Основная моя специальность — механизатор… Оказалось, что механизаторский стаж у Суздалева около тридцати лет. После окончания профтехучилища трудиться он начал в Ванаваре (один из центров трех районов, еще недавно существовавших в Эвенкии, и объединившихся в один муниципальный район в 2006 г., после укрупнения Красноярского края — М.В.).
Работал в совхозе «Тутончанский», в Туринской нефтегазоразведочной экспедиции. Мог водить любую гусеничную и колесную технику, какая используется в этих северных широтах. Дело свое любил. Да уж больно тяжелое оно в условиях Крайнего Севера, и хотя Иван Егорович явных трудностей в своей механизаторской работе поначалу не замечал, она за многие годы все же подорвала его здоровье. Врачи запретили ему управлять тяжелой техникой.
А без дела этот трудолюбивый человек сидеть не мог. Вот и сгодилась отцовская выучка умению класть печи. В Ванаваре хорошо помнят знатного печника Егора Суздалева: не один десяток семей обогревают искусно выложенные им очаги. А помощниками ему были подрастающие сыновья. Так Иван Егорович продолжил фамильное дело Суздалевых-печников.
Печи бывают разные. Есть русские — огромные, на полхаты, это, по сути, дом в доме; есть круглые голландские; есть камины; и есть довольно незатейливые, на первый взгляд, кухонные очаги с плитой для приготовления пищи и обогревателем. Вот такие печи сейчас преимущественно и используются на селе.
Иван Егорович столько смастерил их за свою жизнь, что мог выложить любую — пяти-восьми — или десятиоборотку, с закрытыми глазами. Оборотки — это количество дымоходных колен; чем их больше, тем жарче печка, тем дольше держится в ней тепло.
В среднем на пятиоборотную печь уходит (это включая и вывод трубы) до 1200 кирпичей. Ровно столько раз надо поклониться и разогнуться мастеру, не считая наклонов за раствором, пока он полностью выложит печь. К концу рабочего дня — а в Учами у Суздалева он длился с шести утра до девяти-десяти вечера, - у печника спина гудит, как натянутая струна контрабаса. Оттого худ и жилист Иван Егорович, что работает не щадя себя.
Продленная в очередной раз командировка уже кончалась, а ему хотелось сделать для потерпевших бедствие людей как можно больше. Да и материальный стимул здесь — не последнее дело: печка — «стольник» на двоих (напомню, в ценах 1990 г.), в соответствующих пропорциях для мастера и подмастерья. Только что выложенные печи Суздалев уже давно не проверяет. Не потому, что времени в обрез, а поскольку дает железную гарантию своей работе.
Такие печки для него — «семечки». Вот перед Учами в Туре Суздалев выложил печь в пекарне-там пришлось попотеть и поволноваться. Сооружение сложное, выкладывать пришлось с чертежами в руках.
Два с половиной месяца возился мастер. На эту гигантскую печь ушло 28 кубометров кладки. А сколько разнообразных компонентов — строго по чертежам! — приняла в свое тело многотонная «печурка»: жидкое стекло, шамот, асбестовую крошку, известь, огнеупорные глину и кирпичи. Замена любого из этих компонентов каким-либо другим свела бы всю работу насмарку: ведь топка ее должна выдерживать адский — до 1200 градусов жар, да 500−600 градусов — камера. Семь потов сошло с Ивана Егоровича, пока закончил работу. Зато выполнил ее добротно и Туринская хлебопекарня затем много лет безостановочно радовала жителей вкусным хлебом.
А в тот раз Суздалеву так и не дали переложить все печи в Учами — руководство Илимпийского рыбкоопа вызвало его срочно в Туру. Необходимо было заняться обмуровкой котлов в котельной — зима не за горами. А тут еще срочный вызов в хлебопекарню: стало не хватать хлеба возвращающимся из отпусков туринцам, уходящим в тайгу с припасами охотникам. Понадобилось подремонтировать одну из старых печей, чтобы увеличить выпуск продукции. И, кроме Суздалева, некому оказалось выполнить эту работу.
Но в Учами он прилетел попозже еще раз и довел здесь работу до конца, никого не оставил без исправной печи. Без которой, как известно, в деревне, а тем более на Севере, не прожить.
Нет уже в живых Ивана Егоровича. Но по всей Эвенкии продолжают обогревать и кормить людей сотни очагов, искусно выложенных печных дел мастером Суздалевым.