Сугроб пружинил, как подушка,
Я размышлял о бытие.
И вдруг увидел, как старушка
Барахтается в полынье.
Нет, не купается… Одета.
Ручонками ломает лёд.
Но грациозна, как Одетта,
В воде густеющей как мёд.
Как человек и как писатель
Я был немало огорчен.
Со мною был один приятель,
И он был тоже удручен.
Стояли мы. Чего-то ждали
На тротуаре у столба.
И сокрушенно рассуждали,
Что это, видимо, судьба…
Не в силах превозмочь рыданье,
Я закричать хотел: «Плыви!»
Но в горле — ком от состраданья,
От зимней стужи и любви.
И вот с отчётливостью тяжкой
Я понял: близится беда…
И не ошибся — над бедняжкой
Сомкнулась чёрная вода.
Потом и прорубь затянулась,
Снежинки падали, тихи…
Душа в страданье окунулась,
И — потянуло на стихи.