Мой слог не оттого и прост, и светел,
что я любитель розовых очков,
безбедную стезю себе наметил
иль взапуски с эпохой не готов.
Но отличая тени от чернухи
и сохраняя с модой статус-кво,
я пробую стихи тончайшим слухом —
дрожащим фильтром сердца своего.
Не верю ни учёности, ни славе
и вижу сам, читая между строк,
где, вся в граните, — сточная канава,
а где в кустах — живительный поток.
И, как бы ни был разум наш напуган,
но предстоят нам триллионы лет.
И мне смешны тщеславные потуги
в веках оставить незабвенный след.
В одном лишь узнаю вечноживого
таланта неподдельную печать —
когда, прозрев от мастерского слова,
душа стремится мыслить и прощать.
А от князей затем держусь в сторонке,
что званий и наград не нужно мне,
ведь счастлив я не тем, что голос звонкий,
а что пою — на светлой стороне.