Я давно мечтал об этой операции. Еще с той поры, как в начальных классах стал обращать внимание на одноклассниц. И уже тогда понимал, что никто не разрешит мне ее сделать, пока не стану большим. Но я не переставал мечтать и ждал. Ждал с нетерпением. Почему?
Да потому что у меня был недуг, которого, как только начал что-то понимать в этой жизни, я очень стеснялся, и который мне эту жизнь, сколько помню, всегда омрачал. А скрыть его было просто невозможно — он был очевиден всем. Скажу больше — он был у всех на слуху.
Особенно этот изъян стал заметен, когда я вырос и начал серьезно ухаживать за девушками. Именно из-за него у меня часто не складывались отношения с ними — прознав про мой недуг, девушки говорили, что такая наследственность в будущем для их детей будет пагубна, например, при деловых знакомствах, найме на работу, обустройстве карьеры, и что дети вряд ли достигнут успеха. И уходили от меня.
Должен сказать, недуг этот передался мне по наследству от родителей, точнее, от мамы. Я знаю это наверняка. Да и сами родители никогда не скрывали этого, постоянно, ежедневно, ежечасно напоминая о нем с рождения, не осознавая, сколько переживаний они мне доставляют. Поэтому, как только стал совершеннолетним, решился я от него избавиться.
Я долго готовился к операции — требовалось множество справок, выписок, консультаций, но я хотел и сделал ее. Когда перед операцией в регистратуре меня спросили, уверен ли я, что действительно хочу этого, я без колебаний ответил утвердительно.
Вся операция заняла несколько минут после чего, наконец-то, я стал абсолютно счастливым человеком. Но что странно, потом, встречаясь с теми, кого знал много лет, в их глазах видел удивление и вопрос — а зачем? Когда звонил знакомым и представлялся, в трубке слышалось недоумение. Я был удивлен.
Ну да, я сделал операцию, операцию по смене имени. Я поменял его, потому что стыдился старинного славянского имени Чудомил, которым мама нарекла меня при рождении в честь своего дедушки — а многие ли хотят, чтобы отчество их детей было «Чудомилович» или «Чудомиловна». Это же так несовременно. Не находите?
И вот уже много лет, как я Даниил — именно так, с двумя «и». Круто, согласитесь. И жена, знакомя меня со своими друзьями, гордо произносит мое имя, нарочито растягивая последнюю гласную. У меня уже взрослые дети, у которых красивое и модное отчество, и с карьерой у них все в порядке.
Вот только все чаще вспоминаю, как в детстве мама, нежно обнимая и зацеловывая своего единственного сынишку, называла меня своим самым долгожданным маленьким чудом, и, почему-то кажется мне, что память ее и самых близких и родных мне людей я предал.
И ради чего?