В нашем городке есть два кладбища — старое и новое. Они так и называются — Старое и Новое.
Старое расположено практически в центре города, а Новое — за городом, на отшибе.
В 1980 году Старое Кладбище решили закрыть, и выделили место под новое захоронение — так называемое Новое Кладбище.
И так получилось, что в то время первыми покойниками, которых нужно было похоронить на Новом Кладбище, оказались 75-летний старик и новорождённый младенец — трёх дней от роду.
Старичка, шустрые родственники, быстренько пристроили на Старом Кладбище, а младенца, хочешь не хочешь, нужно было хоронить на Новом.
Об этом узнали Ведающие Люди. Посудили, порядили, решили, что плохая примета и направились прямиком к местным властям, в райисполком.
Самый старший из Ведающих, обратился с такой речью:
— Нельзя хоронить некрещёного младенца на новом погосте. Тянуть он к себе молодых будет. Следует подождать кого постарше, а его хоронить уже во вторую очередь.
Как на грех, председатель исполкома был в отъезде. А обязанности его исполнял его зам.
Время было тогда советское: строительство коммунизма, поголовное неверие в Бога, преддверие Олимпиады, ну и прочие прелести того времени.
Заместитель председателя райисполкома, был человек идеологически выдержанный. И в ответ он сказал, что в такое социально значимое для страны время — открытия Олимпиады, он не потерпит в нашем городе мракобесия, суеты и суеверий. И взашей выгнал Ведающих.
Младенца похоронили.
И вот тогда — началось!
Нет, ничего необычного не произошло, не было никаких эпидемий, землетрясений, наводнений, никаких других массовых бедствий. Люди, как умирали, так и умирали. Просто стали умирать достаточно молодые люди — от шестнадцати до сорока.
Старики конечно тоже умирали, но их было ничтожно мало, по сравнению с молодыми людьми: где-то порядка 1: 40.
Так продолжалось несколько лет. Новое Кладбище разрасталось. Приезжие люди, удивлялись такому обилию достаточно молодых людей похороненных на новом погосте.
Ведающие Люди, вновь собрались вместе, опять посудили — порядили, и решили позвать Батюшку. Батюшка освятил кладбище, благо время уже было перестроечное, и к этому стали относиться более лояльно и спокойно.
Ситуация после освящения, вроде бы выровнялась, но ненадолго. Буквально через год, всё опять стало, как прежде. Что на это повлияло? Об этом никто не знает.
Тогда Ведающие решили обратиться к бабе Нюре, живущей на ближайшем хуторе. Бабка славилась гаданием, изготовлением приворотного зелья и прочими ведьмовскими шалостями. Говорили, что ей уже больше ста лет.
Баба Нюра выслушала ведающих, пошамкала беззубым ртом, пожевала сухими губами и согласилась.
Целую ночь, от заката до восхода, Баба Нюра провела на Новом Кладбище. Ведающие, всё это время находились за забором погоста, до боли вглядываясь и вслушиваясь в происходящее на кладбище. Но ничего не было ни видно, ни слышно: ночь была наполнена обычными для этого времени суток звуками, лишь изредка видели они огонёк свечи Бабы Нюры, мелькавший, то тут то там среди крестов и памятников.
С первыми лучами солнца, Баба Нюра вышла за ворота.
— Ну?! — в один голос выдохнули Ведающие.
Бабка помолчала, обвела их всех маленькими старушечьими глазками и сказала:
— Всё. Уговорила. Больше «он» молодзь тянуть не будет.
Дружный вздох облегчения был ей ответом.
— Только… — Баба Нюра запнулась.
Ведающие напряглись:
— Что только? Говори, Старая!
— Раз в год, «он» будет забирать мужчину или женщину, сорока лет. Раз в год — на Радуницу.
Так сказала Баба Нюра и, развернувшись зашаркала по дороге опираясь на свою деревянную палку.
С той поры всё образовалась. Конечно люди, как умирали, так и умирали. Но уже не было того чудовищного соотношения, что было раньше.
А каждый год, на Радуницу, кто-нибудь пропадает на Новом Кладбище. Особенно из тех, кто в одиночку, во второй половине дня, идёт на кладбище почтить память своих почивших родственников, или из местных забулдонов, переугощавшихся дармовой выпивкой оставленной на могилках родственниками усопших.
Но в городе об этом мало кто знает. Да и не вызывают какого-то особого ажиотажа слухи об исчезновении того или иного человека.
Люди исчезают постоянно, исчезают круглый год: никому ничего не сказав, куда-то уходят или уезжают обиженные на судьбу или родственников; выходят за хлебом и уходят в загул с друзьями, и оказываются на другом конце страны, в домашних тапочках в которых вышел из дому; погибают под колесами автотранспорта и лежат в моргах без документов неопознанные; пожилые грибники внезапно умирают в лесу и находят их, иной раз, далеко не скоро. Всякое бывает.
Но каждый год, весной, после Радуницы, обязательно появляется объявление в местной печати, в социальных сетях, в городском чате, да и так просто на досках объявлений, о том что: «Пропал (ла)… на вид лет сорок… был (ла) одета… просим всех владеющих информацией сообщить по телефонам…».
Я не знаю правда это или вымысел, но лично знаю нескольких местных «алконавтов», что полностью завязали со спиртным после ночёвки на Новом Кладбище, на Радуницу.
Ни от кого из них, вменяемого ответа, что и как произошло, я не добился. Лишь один из них, по кличке «Кот», имеющий более тридцати лет стажа пьянства, сказал мне одно слово: «Танцы!»
Просто «Танцы», и ничего больше.
Так что, что там происходит на Новом Кладбище в день Пасхи мёртвых, я не знаю. И, честно сказать, нет никакого желания выяснять это.
Есть, конечно, один человек который мог бы пролить свет на всё происходящее — это Баба Нюра.
Она до сих пор живёт на близлежащем хуторе, гадает, готовит приворотные зелья и занимаются разными другими ведьмовскими шалостями.
Но она точно ничего не скажет.