Как будто не случилось ничего: ни горя, ни мостов, ни панорамы.
Как будто лес, в лесу шершавый ствол, на ощупь тёплый, как звонок от мамы.
Как будто древний бог, как будто тишь.
Как будто снова встретили друг друга.
Тебе четыре, ты в лесу стоишь, пытаясь разглядеть неблизоруко сквозь оптику пробелов в словарях, сквозь белое пятно энциклопедий, как спят Они, уснувшие в ветвях, как норовит проснуться каждый третий, не дожидаясь ласковой весны, от шороха, от звука, от безверья.
Как спящие красиво спасены, прозрачны веки, безмятежны перья. Для них поёт истории шаман, закат для них как рана ножевая.
Зима, зима, во все концы зима.
Так спите, спите, смерти не бывает.
Тебе четыре, ты сопливый нос, и ты однажды видел, что над крышей летели Гамаюн и Алконост. И ты летел.
Ты поднимался выше.
Какая глупость — слёзы, некролог. Внизу мигали Нарния и Бремен. Ты чувствовал, как режется крыло, ты чувствовал, как исчезает время.
Собравшись для последнего броска, ты отрицал клубящуюся темень, но кто-то говорил: не отпускай. Он Феникс, он пока ещё не в теме.

И вот живёшь, меняешь города, местами добр, местами непотребен.
Как будто не случалось никогда, как будто не был никогда на небе.
Жар-птицам не подкручивал хвосты, чужое солнце сверху не сияло. Но вдруг спешишь куда-то — и застыл, лес на тебя роняет одеяло. На ветках дышат, ёрзают, сопят. Под ветками Гренада и Севилья.
Как будто снова повстречал себя, сложившего невидимые крылья.
Ложится чья-то тень наискосок, вращает землю звёздный воротила: ты Феникс, милый.
Кажется, просёк. Как раньше до тебя не доходило?