Вторые сутки старый дуб не спит,
артритными суставами скрипит —
днём сытно кормит беспокойных соек
(так нас кормил советский общепит).
Не трогает березово-босое
порывистого ветра хромота.
Кассету жизни не перемотать.
Пусть тихий быт воспоминанья множит —
я поприсутствую незримо там,
где быть меня, по существу, не может,
где за ударом следует удар…
Ночь гасит звезды в глубине пруда.
День новый запускает в небо змея,
а память норовит вернуть туда,
куда сама вернуться не сумею.