Я ходил на работу на край города, проходя через улицу с частными домами. Дома, как дома, одни старые, бревенчатые, другие коттеджи четырехэтажные за высокими кирпичными заборами.

Все бы ничего, только меня смущал один двор. Старый, покосившийся забор из посеревшего штакетника, на калитке которого была прикреплена знакомая всем табличка: «Осторожно, во дворе злая собака!»
Вроде ничего удивительного, но… Удивительно то, что за все время я не услышал там ни одного собачьего лая, где же у соседей, во всех дворах, из-под ворот он доносился; от грозного тяжелого брёха с рычанием до пискливого гавканья Моськи.
И только через некоторое время до меня дошло, к чему была эта табличка.

Утро. Слышен зевающий мужской голос:
— Ты что, собака, сука, стерва, меня вовремя не разбудила?! Мне же машину еще прогреть надо. Ни хрена тебя больше на работу подвозить не буду. Я тебе не бешеная собака, чтобы лишний крюк давать. А у меня бензина тютелька в тютельку… Ты же, собака, все на себя, да на свою мамочку тратишь все мои кровные. У, ща, как дал бы… Да руки о тебя, собака, марать не хочется. Собирайся, давай, поехали уже.

Дорогой домой, это уже ближе к вечеру, слышу я уже другую ругань:
- Ах ты, скотина, собака страшная! Это надо так до чертиков было нажраться, чтоб машину свою не помнить, на какой парковке оставил. Мне пришлось на электричке, не дождавшись тебя, домой возвращаться. Кобелина ты пьяная, алкаш недоделанный. Все, завтра уезжаю к маме. А на днях на развод подам. Из-за тебя, собака, сын курить начал, весь в папочку! Глядишь, как ты, ползком домой возвращаться будет. Ладно, пошли, уложу, кобель несчастный.

И это происходило каждый день, аж уши в трубочку скручивались.

Взял я как-то баночки с белой и серой краской, в связи с тем, что табличка была серая, а надпись на ней белая. Ну, вы поняли, к чему я клоню…

С того момента на калитке красовалась надпись: «Осторожно, дома злые соседи!»

Да, я думаю, они своей руганью и воров то всех распугали. Ну не всех воров, но собаки в это время брехать переставали. На всю замолкшую улицу доносилась только милая, семейная брань.