На Украине об этом помнят?...
Немцы и полицаи замучили жену и сына Василия Сухомлинского. Об этом вряд ли станут рассказывать в дни 100-летнего юбилея выдающегося педагога. Бандеровская идеология не предполагает таких исторических ракурсов.
Именно страшное горе заставило Сухомлинского уйти с головой в работу. Именно страшное горе в его взгляде на послевоенных фото, когда, казалось бы, столько времени прошло, у него новая семья, дети…
Вот как Василий Александрович вспоминал о страшной гибели своих родных.
«Перед войной были самые радостные надежды, хорошие планы, светлые ожидания и мечты. Я познакомился с девушкой, очень красивой и умной. Она окончила учительский институт, мы стали работать вместе. Невеста моя преподавала английский язык, и я поставил перед собой цель — изучить ещё английский язык. В начале войны меня направили на учёбу в Военно-политическую академию. После окончания курсов политруков выехал на фронт».
Сухомлинский подробно описал дальнейшие события:
«В 1941 году моя жена, Вера Петровна, окончила Кременчугский учительский институт. Мы собирались устроиться в той школе, где я работал. Мы были молоды и полны радужных надежд на будущее.
Наши надежды разрушила война. С первых дней войны я ушёл на фронт. Никто тогда не мог предположить, что через пять недель на берега Днепра придут фашисты. Я верил, что скоро вернусь с победой. Расставаясь, мы мечтали о том, что у нас будет сын или дочь.
Я не получил из дома ни одного письма. Село, где у своих родителей жила жена, было оккупировано фашистами. Жена с двумя подругами распространяла листовки, сброшенные нашими лётчиками, перепрятывала бежавших из плена советских солдат, прятала оружие и передавала его пробиравшимся через Днепр советским воинам. Она была арестована гестапо. В застенке у Веры родился сын (…) Гестаповец отвязал сына, поднёс его к жене и сказал: „Если не скажешь фамилии руководителей организации, ребёнок будет убит“. И убил. А Вере выкололи глаза, жестоко мучили ещё несколько дней и повесили во дворе тюрьмы.
Это было как раз тогда, когда я, сражаясь на фронте, был тяжело ранен под городом Ржевом. У меня прострелена грудь, несколько осколков металла и сейчас ещё сидят в лёгком.
Когда наш Онуфриевский район был освобождён от фашистов, я, приехав домой, узнал о страшной трагедии. Я сам был на допросе и слушал показания предателя-полицейского, который присутствовал во время пыток. Он рассказал, как выколол ей „только“ один глаз, а второй, мол, выколол не я, сжальтесь… Полицейского повесили».
А вот выдержки из письма Василия Александровича профессору Э.Г. Костяшкину, написанного в 1967 году:
«…Трудно передать словами горе, которое мне пришлось пережить. Я стремился работать, работать, работать. Работал день и ночь. Поверьте, что года три подряд просыпался в два часа ночи и уже не ложился — работал. Не какими-то таинственными причинами объясняется то, что я много сделал, много писал, а вот — горем… Я взялся за иностранные языки — овладел в совершенстве немецким, потом чешским и польским. Как один из героев „Поднятой целины“, я мечтал о том, что когда-нибудь я окажусь нужным на земле, выкормившей зверей — фашистов, и там понадобится немецкий язык. Я мечтал о мести, я знаю, что и сейчас жив офицер, выколовший глаз жене и истязавший её. И я изучил немецкий язык в совершенстве, наверное, знаю его, проклятый, лучше, чем иной немец. Потом изучил чешский и польский, потом — французский и английский. Написал свыше 300 научных работ, в том числе 32 книги, работы переведены на 36 языков народов СССР и зарубежных стран. Но я не считаю научную работу главным в своей жизни. Главное — это то, что я народный учитель. Творить человека — это высшее счастье…»