«Иногда нужно умереть, чтобы жить. И жить, ради того, чтобы благородно встретить смерть»

Когда душа иссякла «жизнью», тело стремится к самоуничтожению.

В тот самый день я кого-то точно видел. Он стоял поздно вечером, часов в одиннадцать. Человек стоял в небольшом чёрном цилиндре, тёмно-сером пальто, руки одеты его в чёрные перчатки, его лицо было замотано чёрным шарфом, именно таким, какие вяжут бабушки своим внучатам, имел чёрные очки, как у Лепса. Его чёрные штаны сливались с ночью, как и ботинки. Был октябрь. Он достал из пальто золотой портсигар и достал оттуда сигару, преподнеся к своему рту. Убрав тут же портсигар, он приспустил шарф и во…
… показать весь текст …

Умея молчать — сбережёшь жизнь на день.

Любому терпению настанет конец — и я отвечу ударом;
Любому терпению настанет конец — и я добью сам себя.

Голова на плечах всегда есть, но иногда она у человека находится на плечах слишком поздно — это когда твою голову уже пришивают в морге.

Когда замолчало всё, я точно понял, что к чему. Моя исповедь была не нужна, как видимо: манёвренность и быстрота действий меня не спасёт; следовательно, этим — я сам себя не спасу. Мне остаётся только лежать и смотреть в бездонные, беспощадные глаза этой гремучей змеи, чёрной, как полоса моей жизни, и вот теперь эта полоса реализовалась, свернулась в комок, вытянула шею и смотрит на меня, с аппетитом трепетав языком.
Я лежал, но я знал, что я не парализован, я могу двигаться, могу делать что уго…
… показать весь текст …

Мало того, что сейчас очень тихо и темно, я всё равно так же по-прежнему ничему не доверяю, даже тому, что сейчас живу и осознаю, что я жив. Каким-то образом я сейчас нахожусь в каком-то пространстве, наполненном тьмой и ничем более. Эх, а я-то всем всегда-то и утверждал, что «чёрный» — мой любимый цвет. Да, я люблю его, но люблю его на различных вещах, но вот, чтобы он был в каком-то мраке, где я, разводя впереди себя руками ничего не чувствовал, мне совсем не по карману, который тоже у меня от…
… показать весь текст …

Если великая тайна никому не рассказывается, а её вдруг нечаянно, или какому-то особому лицу выдана в разговоре, значит эта тайна великой и не была.