В пятницу вечером как-то подозрительно сильно разболелся живот. Стойко перенести все тяготы этого я смогла только до 23-х часов. Потом скорая. Вердикт: «Скорее всего аппендицит».

О-споди! Ну сколько можно? Я ж думала, что всё. Что выполнила весь предначертанный мне план по всяким операциям, ну хотя бы на ближайшую десятилетку. Ведь, если меня, прям сейчас, отправить в африканское племя Сурма — я б там стала самой любимой женой вождя.
… Ан нет … Оказывается, есть ещё куда стремиться.

В больнице взяли анализы, поставили капельницу:
— Всё. Ждите. Утром придёт врач — скажет, что будем делать.

К утру от боли я была готова ползти в Африку прямо сейчас, и пусть я ещё недостаточно красива для самой любимой жены вождя, но я согласна и на роль второго плана.

Врач сонно пощупал мой живот, томно медленно перевёл глаза на грудь, увидел шрам от предыдущей операции на сердце и молвил:
— Не наша. Не аппендицит это.
— А что? — робко вопросила я.
— Гинекология.
— Это как?
— Внематочная, например.
— Не может.
— Месячные когда?
— Сейчас.
— Вот…
— Что?
— Это у Вас боли от месячных.
— То есть они идут у меня с 14-ти лет безболезненно, а на сороковом году жизни решили заболеть?
— Всё когда-нибудь бывает впервые. — многозначительно крякнул доктор.
— … И именно не на первый, а на третий день?
Доктор крякнул менее уверенно, посмотрел куда-то глубоко в стену и добавил:
— Посмотрим. До понедельника. Всё равно на выходные УЗИ не работает.

В понедельник мне уже хотелось, обмотавшись больничной простынёй, просто медленно ползти на сурмийское кладбище (ежели таковое имеется там).
Но мои мысли о прекрасном вероломно оборвал всё тот же врач, стремительно влетев в палату. Торжественно тряся результатами УЗИ у себя над головой, он провозгласил, как Коперник перед сожжением:
— И всё-таки у Вас аппендицит! — и, радостно крякнув, добавил, — Гангренозный. Срочно надо оперировать."
Я испуганно икнула, а перед глазами пронеслась вся моя непутёвая жизнь

Дальше замельтешили медсёстры, сквозь свои рыдания я смутно поняла слова анестезиолога: что, усыплять они меня не будут, мол сердце, поэтому эпидуралка, и мне предстоит уникальная возможность наблюдать до конца за всем происходящим.
И вот, я на операционном столе, распятая бинтами, как Христос (прости меня Господи), лежу и рыдаю. А в мозгах засела одна мысль: «Вот пройдёт всё. И будет в моём эпикризе написано: «операция прошла успешно, но больная подавилась соплями».
… Больная не умерла.

Из операционной меня доставили обратно в палату, где уже лежала ещё одна такая же раненая, как и я.
— Если что — зовите. — медленно продекламировала медсестра.

Спустя какое-то время дверь палаты с грохотом открылась, и на пороге возник здоровый рыжий кот. Вальяжно он подошёл сначала к моей соседке, потом ко мне, вопрошающе мяукнул:
— Новенькие?
… «Послеоперационный глюк», — пронеслось у меня в голове.
Глюк обнюхал мою кровать, запрыгнул на меня, посмотрел в глаза, спрыгнул и так же вальяжно вышел из … «Дверь не закрыл.» — промыслила я.
— А раньше ещё пёс приходил. — прошелестела только что прооперированная соседка, — Лохматый такой.

К ночи отделение опустело, медперсонал отчалил спать. Из открытой двери палаты одиноко на меня смотрел стол-пост, а в глаза светила стоящая на нём лампа.
Эпидуральная начала отходить, и я поняла, что мне не сделали обезболивающее. Кнопка-вызов в палате отсутствовала, коридор был пустой, соседка в беспамятстве спала, а единственный, кто мог позвать на помощь, кот-глюк, завершив свой палатный обход, куда-то давно скрылся.

Через пару часов, распрощавшись с мечтой о племени сурма, я была готова на кремацию. Прям здесь. На койке. И тут, на грани отчаяния, я услышала шаги. Такие: шырк-шырк-шырк по коридору. Боже! Спасибо! Спасение!
— Мужчина! — голосом Джигурды прохрипела я, завидев мужской силуэт в дверном проёме.
… Но мужчина, то ли от нелюбви к Джигурде, то ли от мыслей, своих проширкал мимо…
Скупые слёзы безнадёжности потекли по моим щекам.
Позже ширканье повторилось, но уже в обратную сторону. Собрав все свои силы, я проголосила, хоть и хрипло, но более уверенней и басистей:
— ПО-ЗО-ВИ-ТЕ-МЕД-СЕС-ТРУ!
… И далее, как в замедленной киносъёмке, мимо проплывает мужчина дней моих суровых, можно сказать, надежда единственная моя, и я вижу на нём … наушники.
… И, знаете … Я, прям, так отчётливо и сразу поняла всех Робинзонов, которые волею случая оказались на необитаемом острове, а единственный показавшийся невдалеке корабль проплыл мимо …
Короче, этот «Титаник» ходил мимо меня почти до утра. А я в голове прокручивала разные варианты его убийства.

Убийство не состоялось, ибо в тот момент, когда у меня созрел почти гениальный план, в палату вошла полусонная медсестра. Глянула на меня. Обнаружила, что пациент скорее жив, но как-то недобро смотрит и тяжело дышит. Чертыхнулась. Забегала, приговаривая:
— Укольчик вчера забыли поставить. Простите. — вколола что-то, — Вот сейчас будет легче.

… И мир заиграл разноцветными шариками. И я уже примеряла наряды любимейшей жены африканского племени. И, глядя на свой дренаж, мелькала мысль: «Весёлый молочник» , — а также, что необходим мир во всём мире, и что жить — это, братцы, здОрово!

---------------------------------------------
пс: женщины африканского племени сурма украшают своё тело шрамированием