В 80-е годы мой друг Костян преподавал физику в училище, которое готовило воспитательниц детских садов. Это был цветник. Дружку там было хорошо. Авторитет у него имелся. Ну, а как же — единственный бородатый мужик в царстве женщин.

Парень он был опытный. В училище он пришёл, несколько лет проработав в сельской школе в Гвинее. Мне нравилось одно его фото — на фоне африканских кустов, в обнимку с молоденькой негритянкой топлес, стоит Костян.

— Соседка, ученица, — приговаривал Костян, с умилением глядя на фотографию.

Как-то раз он опоздал на собственный урок минут на пять.
Открыл дверь, вошёл в класс. У доски стояла ученица — весёлая румяная толстушка, местный «клоун». Вывалив наружу одну из своих объёмных белоснежных грудей, она потряхивала ей и приговаривала:

— Я Чингачгук — большая сиська!

Класс покатывался со смеху.

При появлении Костяна образовалась немая сцена. Толстушка заправила аппетитную деталь обратно в кофту и мгновенно заняла своё место за партой. Все тридцать студенток сидели с красными рожами, давились от сдерживаемого смеха и утирали слёзы.

У Костяна на лице не дрогнул ни один мускул. Он сел за стол, и начал урок.

Постепенно всё вошло в свою колею. Педагог что-то объяснял, студентки слушали. Инцидент был забыт.

Но Костяна мучила некоторая незавершённость… Чего-то явно не хватало. Нужна была изящная точка.

Подошло время спрашивать домашнее задание. Педагог открыл журнал. Возникла гнетущая тишина.

— К доске пойдёт… Пойдёт к доске…

Головы студенток вжались в плечи. Все смотрели кто куда, но только не в сторону учителя.

— К доске пойдё-о-от… Ну, Чингачгук, иди!

Урок закончился конвульсиями, рыданиями, стонами и истерикой. К доске так никто и не пошёл.