БАЛЛАДА О КОРОЛЕВСКОМ БУТЕРБРОДЕ
(Из Александра Алана Милна)
Король,
Его величество,
Просил ее величество,
Чтобы ее величество
Спросила у молочницы:
Нельзя ль доставить масла
На завтрак королю.
Придворная молочница
Сказала: «Разумеется,
Схожу,
Скажу
Корове,
Покуда я не сплю!»
Придворная молочница
Пошла к своей корове
И говорит корове,
Лежащей на полу:
«Велели их величества
Известное количество
Отборнейшего масла
Доставить к их столу!»
Ленивая корова
Ответила спросонья:
«Скажите их величествам,
Что нынче очень многие
Двуногие-безрогие
Предпочитают мармелад,
А также пастилу!»
Придворная молочница
Сказала: «Вы подумайте!»
И тут же королеве
Представила доклад:
«Сто раз прошу прощения
За это предложение,
Но если вы намажете
На тонкий ломтик хлеба
Фруктовый мармелад,
Король, его величество,
Наверно, будет рад!»
Тотчас же королева
Пошла к его величеству
И, будто между прочим,
Сказала невпопад:
«Ах да, мой друг, по поводу
Обещанного масла…
Хотите ли попробовать
На завтрак мармелад?»
Король ответил:
«Глупости!»
Король сказал:
«О Боже мой!»
Король вздохнул: «О Господи!» —
И снова лег в кровать.
«Еще никто, — сказал он, —
Никто меня на свете
Не называл капризным…
Просил я только масла
На завтрак мне подать!»
На это королева
Сказала: «Ну конечно!» —
И тут же приказала
Молочницу позвать.
Придворная молочница
Сказала: «Ну конечно!» —
И тут же побежала
В коровий хлев опять.
Придворная корова
Сказала: «В чем же дело?
Я ничего дурного
Сказать вам не хотела.
Возьмите простокваши,
И молока для каши,
И сливочного масла
Могу вам тоже дать!»
Придворная молочница
Сказала: «Благодарствуйте!»
И масло на подносе
Послала королю.
Король воскликнул: «Масло!
Отличнейшее масло!
Прекраснейшее масло!
Я так его люблю!
Никто, никто, — сказал он И вылез из кровати. -
Никто, никто, — сказал он,
Спускаясь вниз в халате. -
Никто, никто, — сказал он,
Намылив руки мылом. -
Никто, никто, — сказал он,
Съезжая по перилам. -
Никто не скажет, будто я Тиран и сумасброд,
За то, что к чаю я люблю
Хороший бутерброд!»
А вот другие варианты финала:
Никто-никто, сказал он, намылив руки мылом,
Никто-никто, сказал он, съезжая по перилам,
Никто не скажет, будто я философ и эстет
За то, что жарю на жиру я кашу и омлет.
Никто-никто, сказал он, и подкрутил усы,
Никто-никто, сказал он, и подтянул трусы,
Никто не скажет, будто я зверь и оглоед
За то, что поимел я медведя на обед.
Никто-никто, сказал он, разглядывая груду,
никто-никто, сказал он, давая в банке ссуду,
Никто не скажет, будто я грязнуля и зануда
за то, что мыть я не люблю ужасную посуду!
Никто-никто, сказал он, невнятно матерясь,
Никто-никто, сказал он, уткнувшись мордой в грязь,
Никто не скажет мне, что я в моральном плане ноль
За то, что к завтраку люблю холодный алкоголь.
Никто-никто, сказал он, задрав штаны повыше,
«никто-никто», шептал он (все тише, тише, тише)
Никто не скажет, будто я по женщинам ходок,
За то, что выпачкан манжет помадою чуток.