НЕБОЛЬШОЕ ВСТУПЛЕНИЕ:
В жизни нашей есть место чудесам.
Есть!
Просто мы их иногда не можем или не хотим видеть.
Но самое главное чудо живёт рядом с нами, и имя этому чуду — дети.
1
Май, в этом году, выдался на редкость жарким: в дневные часы солнце палило нещадно, столбик термометра поднимался до отметки в тридцать градусов и выше, рекорды продаж установили продавцы мороженного, бочкового кваса и других прохладительных напитков; и даже ночь не приносила желанной прохлады.
Я стоял на дорожке, ведущей к зданию и оглядывался по сторонам: двор был заросший неухоженный, вдоль, слегка видных в траве, тропинок росли кусты требующие подстрижки, разлапистые старые деревья с сухими ветвями, прошлогодняя листва, сплошным ковром покрывающая землю. Под стать двору был и видневшийся невдалеке дом — такой же старый и неухоженный: старое деревянное двухэтажное здание, некогда выкрашенное в ярко-оранжевый цвет, теперь, пятнами облупившийся краски, скорее напоминало окрас жирафа; высокие узкие окна, в некоторых стёкла были заменены листами фанеры; поросшая мхом шиферная крыша. В общем зрелище было весьма удручающее и печальное.
Я вздохнул, постоял ещё немного и направился по тропинке к дому.
Не успел я сделать и пару шагов, как меня остановил грозный голос:
— А ну стоять! Чего тут шастаешь?
Я обернулся и увидел хозяина голоса — пожилого мужчину в широченных галифе и солдатской гимнастёрке времен минувшей войны, в руках человек держал метлу из берёзовых прутьев: видимо подметал территорию.
— Здравствуйте, — сказал я. — Я ваш новый директор. Зовут меня — Юрий Алексеевич.
— И вам здоровьишка, — ничуть не смутившись ответил мужчина. — А я дворник тутошний — Иван.
Мужчина стянул с головы мятую, видавшую виды кепку и обнажил ёжик седых волос.
— А по отчеству? — спросил я.
— Михалыч я, — он слегка замешкался с ответом.
— Очень приятно, — сказал я, и протянул ему руку.
Михалыч долго вытирал свою огромную, как лопата ладонь о штаны прежде чем протянуть мне руку в ответ.
— Ну, как тут у вас, — спросил я у него, когда мы обменялись рукопожатиями; и протянул ему пачку сигарет.
Михалыч сигарету взял, и мы задымили. Пока мы курили, словоохотливый дворник, рассказал много чего интересного: и что места здесь красивые, и что здание рушится и ремонт нужен, и что денег нету, и никто не даёт, а охальники всякие на берегу реки бутылки бросают, а ему убирать, ведь может детка какая поранится, а деток жалко — детки хорошие, их немного, шебуршные правда, но хорошие.
Картина постепенно вырисовывалась.
Юлия Борисовна была права, когда говорила, что здесь нужен хозяин, что здесь нужна твёрдая мужская рука, нахрапистый характер и армейская смекалка.
— Юрий Алексеевич, — говорила она мне, после моих многочисленных и разнообразных тестов и собеседований с различными людьми. — Я знаю, что вы пенсионер, армейский пенсионер. А ещё знаю, что вы имеете высшее педагогическое образование, и сейчас вы ищете работу. Вот мы вам и предлагаем, очень интересный вариант. Вы только подумайте: «Детский дом имени Юрия Гагарина» — это звучит символично. Правда?
Я усмехнулся — действительно посчастливилось же мне, родиться полным тёзкой нашего великого земляка.
Юлия Борисовна меж тем продолжала:
- Детки там маленькие, в основном дошкольного и младшего школьного возраста. Я понимаю, что опыта работы с такими детьми у вас совершенно нет, но моя интуиция, мой многолетний педагогический опыт подсказывают, что вы будете лучшим руководителем этого заведения.
Она замолчала и с хитринкой посмотрела на меня:
— Ну, как согласны?
Я молчал, обдумывая её предложение — действительно проблем с работой у человека не имеющего гражданского образования, вышедшего на мизерную военную пенсию, имелось выше шапки. Я мысленно возблагодарил того человека, который надоумил меня, за несколько лет до пенсии заочно закончить педагогический ВУЗ.
- Лёгкой работы я вам не обещаю, а трудности — гарантирую: всё как вы любите. Вы же человек в погонах хоть и бывший. Хотя, я считаю, что бывших людей в погонах не бывает. Поэтому принимайте назначение и езжайте в … Там на месте всё сами и поймёте. Повторюсь: там требуется крепкая мужская рука, хозяйский подход и армейская смекалка. А я, со своей стороны обещаю вам мою всестороннюю поддержку.
Я согласился, не смог я отказать этой милой пожилой женщине, да и выбора особого не было.
Я согласился, хоть и понимал, что все мои надежды на непыльную должность трудовика в провинциальной средней школе, все мои мечты, на тихую и спокойную жизнь после выхода в отставку, пошли прахом. И вот я здесь. Стою и слушаю жалобы пожилого человека с метлой.
Постояв ещё немного и послушав сетования Михалыча, я направился к дому. Прямо над дверями висела чуть покосившаяся вывеска, оповещающая: «Детский дом имени Ю.А. Гагарина». Я усмехнулся и поднявшись по расшатанному деревянному крыльцу вошёл в Дом. Пройдя длинным коридором по скрипучим доскам деревянного пола, давно требующего покраски, рассматривая стены, выкрашенные в какой-то тускло-голубой цвет, я понимал, что работы здесь много, и не просто много, а очень много.
Остановившись у одного из простенков я, с удивлением стал рассматривать плакаты украшающие эту стену. Плакаты были старые, советские, в основном они информировали о вреде пьянства и табакокурения, боролись с прогульщиками и тунеядцами, призывали вступить в ДОСААФ и сдать на значок ГТО, что согласитесь весьма странно для места где содержаться дети-сироты дошкольного возраста.
Созерцание этих шедевров, прервало деликатное покашливание, раздавшееся сзади. Я обернулся — неподалеку от меня стояла женщина лет сорока, одетая в строгую серую брючную пару, в очках, со светлыми волосами, собранными в пучок на затылке.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Здравствуйте, — ответила женщина. — С кем имею честь?
— Я ваш новый директор. Зовут меня — Юрий Алексеевич, фамилия моя Гагарин, — я смущённо улыбнулся. — Не удивляйтесь, так уж получилось. Могу даже паспорт показать.
Женщина поджала губы и сказала:
— Не стоит. Мне о вас сообщили, — она помолчала. — Меня зовут, Екатерина Владимировна, я старший воспитатель.
Потом, окинув взглядом мою скромную персону, она нахмурилась и произнесла:
— Я не знаю, кто и как назначил вас сюда директором! Но имейте в виду, фривольный вид одежды здесь недопустим! У нас принят деловой стиль: брюки, пиджак, рубашка и обязательно галстук!
Я представил, как выгляжу со стороны: белая футболка на выпуск с нарисованным на ней Котом Матроскиным, широкие лёгкие брюки темно зелёного цвета и рыжие сандалеты. Да уж — на директорский костюм мой наряд действительно не тянул. Но я решил не сдаваться, и сказал то о чём думал:
— Екатерина Владимировна, при всём моём к вам уважении, я считаю, что дети, в подобных заведениях, и так имеют достаточно много официоза и казёнщины. Поэтому, пусть у них будет немножко ярких красок и чуть-чуть обычного домашнего, — я помолчал. А потом, наклонившись к ней, заговорщицким тоном добавил: — А если, на чистоту, то других нарядов у меня нету. Это всё, что имею на данный момент.
Екатерина Владимировна нахмурилась, сверкнула из-под очков глазами и, презрительно поджав губы, бросила:
— Следуйте за мной, я познакомлю вас с детьми.
Проследовав длинным коридором, мы вошли в большую комнату, где находилось с десяток малышей от трёх до шести лет, одетых во всё серое: серые брючки, серые юбочки, серые рубашки.
— Какой-то «Второй дом собеса», — пробормотал я себе под нос.
Однако старший воспитатель меня услыхала, и тень лёгкой улыбки пробежала по её губам, показывая её знакомство не только с педагогической литературой.
Дети располагались прямо на полу, на затёртом, видавшем виды ковре, в окружение незатейливых игрушек.
Когда мы вошли, десять пар детских глаз настороженно уставились на нас. Поначалу я немножечко растерялся, но потом вспомнил, то о чём нам говорила в институте преподаватель психологии Елена Алексеевна: «С детьми нужно общаться — так, как подсказывает сердце». И поэтому, скинув у порога сандалеты, я вошёл в комнату. Подошёл к детям и уселся прямо перед ними, не на корточки, а просто на пол, и произнёс:
— Здравствуйте ребята, я ваш новый директор. Зовут меня — Юрий Алексеевич, а фамилия моя, — тут я улыбнулся. — Гагарин.
Дети недоверчиво смотрели то на меня, то куда-то мне за спину. Я обернулся, и увидел на стене большой портрет своего космического тёзки.
— Нет-нет, это не я, — улыбаясь сказал я. — Но в космос тоже хочу слетать. И слетаю. И вас с собой возьму, обязательно!
Дети радостно засмеялись, начали бегать, скакать, размахивать руками и что-то возбуждённо гомонить, причем все разом. А одна, совсем маленькая девочка, вприпрыжку подскакала ко мне и спросила:
— Теперь ты, будешь нашим папой?
Я посмотрел на неё и оторопел — казалось я вернулся на двадцать лет назад: та же грива каштановых локонов, те же громадные зелёные глазищи, та же россыпь веснушек на носу и щеках, те же ямочки на щеках и даже голос был таким же, как у той, что я не видел много лет и никогда больше не увижу.
— Тебя как зовут, малышка? — хрипло спросил я.
— Олюшка, — прозвучало в ответ.
Я зажмурился — этого не могло быть! Просто не могло быть!
— Так ты будешь нашим папой? — как сквозь пелену донеслось до меня.
Я встряхнулся, постарался прийти в себя, и улыбнувшись сказал:
— Ну не знаю, как получится. Но я буду очень стараться. Очень.
— Хорошо, — сказала она и, обняв меня за шею своими тонкими детскими ручонками, прижалась ко мне. — Ты старайся, а пока я буду звать тебя дядя Юра.
Это было как командой, как спусковым крючком, и все детишки подбегали ко мне, прижимались, обнимали меня, что-то говорили, я гладил их по головкам, что-то говорил в ответ, уже сам не помню, что. В тот момент я понял одно: они приняли меня в свою команду, в свою семью, я стал для них родным, близким человеком.
Сколько бы мы вот так сидели — неизвестно, но Екатерина Владимировна решила прервать наше знакомство, и громко начала раздавать команды, что-то спрашивать и говорить:
— Вера, Алёна, быстренько соберите карандаши! Иван, Валентина, вы соберите игрушки! Алексей, вот ты мне скажи — кто оборвал гардины в спальне и вывернул герань в столовой?
— Это не я, — сказал худенький черноволосый мальчик.
— А кто тогда?
— Это Сущики.
— О Боже! Опять! Как же мне надоело ежедневно слышать про этих сущиков! Кто вывернул воду? Сущики! Кто разбил стекло? Сущики! И так далее и тому подобное! До каких пор это всё будет продолжаться? Я вас спрашиваю!
Она что-то ещё говорила про неведомых мне сущиков и раздавала команды. Потом построила детей по парам и повела их на обед.
По дороге в столовую я спросил у неё:
— Екатерина Владимировна, позвольте поинтересоваться. А когда я смогу познакомиться с остальным коллективом?
Старший воспитатель посмотрела на меня удивленно, и сказала:
— Со мной вы уже знакомы. С Иваном Михайловичем думаю тоже. Татьяну Анатольевну, я вам сейчас представлю. Это наша нянечка, повар, прачка и уборщица по совместительству. Вот и всё, вот и весь коллектив.
Она взглянула мне прямо в глаза:
— А вам что не сказали?
Я покачал головой и подумал: «Здесь будет трудно, и не просто очень трудно, а весьма и весьма трудно».