Штрихи жизни
Наверное, всю жизнь буду помнить несокрушимое обаяние и пронзительную честность своего давнего пациента Сашеньки, который сейчас уже не очень Сашенька, а целый Александр… острого ума ироничный юноша под два метра ростом.
Но тогда, когда мы с ним неторопливо учились разбираться в человеческих эмоциях, ему было пять с небольшим и он напоминал смешного, но важного снеговичка с ясными голубыми глазами и тёмно-каштановыми непокорными кудряхами.
Однажды они с мамой приехали в клинику чуть раньше положенного времени, и в ожидании встречи самодостаточный ребёнок разыгрался в холле.
Как смог, так и разыгрался. Но вышло довольно громко.
Я уже шла по коридору, чтобы пригласить его в кабинет, когда услышала знакомый заливистый смех.
В следующую минуту моим глазам предстала такая картина: над Сашенькой грозно нависла внушительная дама (из ожидающих в холле пациентов) и, сдвинув брови, жёстко сделала замечание.
Если честно, то звучало это не как замечание, а как служебная команда на мгновенное послушание. Даже у меня плечи сжались невольно, не говоря уже про робкую Сашину маму.
Но мальчик не испытал страха. Он неуклюже сполз с высокого дивана, внимательно посмотрел продолжающей нависать даме прямо в глаза и абсолютно искренне, с глубоким интересом, как всегда и делал, вежливо спросил:
— Скажите, а Вы свирепая? Или я Вас обидел?
Немая сцена вскоре прервалась громким хохотом… причём, дама, как ни странно, хохотала громче всех.
Но, вообще-то, ничего странного: любители прилюдной токсичности продолжают оставаться в своём репертуаре только тогда, когда всё идёт по заученному сценарию.
То есть, или когда перед ними заметно робеют, или, наоборот, берут нотой негатива выше. Вот тут им само небо велит войти в раж…
Неизгладимое впечатление, я думаю, Саша оставил у всех, кто это видел и слышал.
— Сань, а ты не испугался? — спросила я его уже в кабинете.
— Нет, — ответил он всё так же честно, — Вы же сами говорили, что нельзя сразу думать плохо, надо уточнить…
И то правда. Уточняйте, друзья мои…
Всегда уточняйте, прежде чем выносить приговор кому бы то ни было. Включая себя.
Плохих людей, на самом деле, почти не бывает…
Бывают очень сильно уставшие.
Очень сильно замёрзшие в долгих холодах нелюбви.
Очень сильно хлебнувшие из горькой чаши отчаяния.
Очень сильно отравленные неслучившимся.
Очень сильно бронированные в защитные панцири.
И очень долго забытые самими собой на беспощадных вокзалах судьбы в ожидании того, что ошибочно посчитали счастьем.
И всё это лечится.
Доброй снежной и нежной недели.