..
Вот вам, братцы, то ли ода,
То ль комический лубок.
У российского народа,
Что глубинен и глубок,
Были два заветных кода,
Два трагических исхода:
Колобок — и воевода
По прозванью Коробок.

От того, что слышал в детстве
Коробок про Колобка,
Вышло множество последствий
Для ЦК и для ЧК.
Наша школьная программа —
«Колобок», «Война и мир»…
В «Колобка» влюбился прямо,
Зачитал его до дыр:
Колобок же в это время
Был любим буквально всеми:
Будь во всем как Колобок —
И тебя отметит Бог!

Колобка лепила баба,
Помогал при этом дед,
Настоящего масштаба
В родословной этой нет.
У российского кормила
Был критический этап:
Коробка семья лепила,
Помогал при этом БАБ*.

Поначалу шло отлично.
Коробок нашел себя,
И сложилась симметрично
Их дальнейшая судьба:
Колобок, не став обедом,
Убежал от бабки с дедом,
Многих зайцев и волков
Обманул — и был таков.

Но, поддавшись грубой лести,
Подкатился он к лисе —
И проглочен был на месте:
Так кончают лохи все.
Так сказать, попался в сети
В русском горестном лесу…
Но при этом любят дети
Колобка, а не лису.

Потому что был он хлебный
(Хлеб же — вечный дефицит)
И притом еще волшебный:
Смотрит, катится, пищит!

Коробок свои задачи
Стал решать наверняка.
Скоро так или иначе
Все ушли от Коробка:
Деда спрятала Барвиха,
Там сидел он очень тихо,
БАБ, шипя «Меня не съешь!»,
Укатился за рубеж…

Очень скоро их не стало.
Так сказать, читай Фуко**.
Коробка же с пьедестала
Стало видно далеко.
И пока страна глядела,
Как всегда, куда-то вбок, —
Всю ее, по сути дела,
Он упрятал в коробок.

Всякий мозг, любое дело,
Даже каждая строка —
Все в стране теперь имело
Строго форму коробка.
И от этой образины
Отвернулись не спеша
Украинцы и грузины,
Европейцы, США,
И своих не меньше трети —
Кто со знаньем языка…
Постепенно даже дети
Разлюбили Коробка.

Постепенно все свалили:
И Акунин-Чхартишвили,
И художник, и поэт,
И шампанское «Моэт».

Он стоит на пьедестале,
Как поэт или артист, —
А вокруг-то все устали,
Все кричат ему «Катись!».
Но катиться он не может,
Нету средств, чтоб он убёг,
Потому что он не ёжик,
Не клубок, не колобок,
Он ребрист, угрюм и злобен,
Любит обыск и арест,
Но при этом несъедобен,
И лиса его не съест.

Всем нам дан урок таковский,
Всем путям один итог,
Потому что Кремль Московский,
И Мясковский, и Чайковский,
Исаковский и Островский
Поместились в коробок.

Так что, русская натура,
И российская культура,
Что осталась от ГлавПУРа, —
Вылезай из коробка,
Если собственная шкура
До сих пор тебе близка.
…