А ночи не наши, минуты не в счёт,
и время не вместе сквозь пальцы течёт,
покорна, тиха — это точно не я,
не я — это дом твой, соседи, друзья.
Не я — это прочный, налаженный быт,
и ты не моими обедами сыт.
Обидами — может быть, я не со зла,
а просто за то, что не хочешь узнать
меня, — ты прислушайся, это душа
моя очень хочет с твоею дышать.

Как непохожи мы с тобой — всегда в ответ
ты выбираешь голубой, я — красный цвет.
Люблю, когда идут дожди, ты ждёшь зимы.
Язык один, но говорим о разном мы.
Я крашу волосы и день, как захочу.
Я женщина: хочу — иду, хочу — лечу.
Могу из слов тебе скроить любой сюжет.
Могу приталить, распустить, свести на нет.
Да, я вольна в своих делах, колдую я,
пока ты делишь на двоих желания.
Смотри, река, и к ней бегут ручьи.
К руке рука, и в небе радуга — молчи…

Спокойная тихая заводь, у моря у синего завтрак.
Прогулка от сада до сада, и большего вроде не надо.
Спокойное солнце апреля, и лето ещё за горами,
ещё ни о чём не жалеет трава под босыми ногами.
Ещё на часах воскресенье, души и начала недели,
и слышится райское пенье в случайно услышанной трели.
И кажется, кажется, будет всегда это счастье земное,
и солнце в глазах незабудок согласно кивнёт головою.
А знаешь, возьму и поверю, меня не накажешь за это,
и будут деревья за дверью стучаться ко мне до рассвета.
И будет лежать на ладони спокойное тихое море.
Тебе я поверю сегодня. А завтра,. а завтра — посмотрим.

Лепестком атласным в руке — роза красная на стебельке,
и похожа она на дом — вот бы жить в таком день за днём.
Чтоб на завтрак — бокал росы, чтобы день на руках носил,
чтоб нырять в этот дом пчелой, добывая там мёд земной.
Чтобы радость в дому — всегда, чтоб над домом — моя звезда,
чтоб качал на ветру гамак — только так, только, только так.

Пожелтел подорожник, вот и время расстаться.
С каждым днём невозможней нам друг друга касаться.
И слова — как удары, с каждым днём — недостойней,
мы — счастливая пара только для посторонних.
Что с тобою похожи, видно, мне показалось.
Ты — случайный прохожий у чужого вокзала.
И разбитою чашей отсчёт уже начат,
расставанием нашим рассвет обозначен.
Отчего же дрожит напряжённая нить?
Ведь давно перестали мы друг друга любить…

Тебе, тому, кому слова пишу я в месяце июле,
тебе, которого ждала, тебе, которого люблю я.
Слова — их почерк невесом, их шаг изменчив и опасен,
сегодня, кажется, спасён, а завтра пламенем охвачен.
Словам не верю — говори, что без меня ноябрь в апреле.
Хоть сотни раз их повтори, таким словам я не поверю.
Ты тайны слов других открой, они восходят по ступеням,
они похожи на прибой, и пахнет ими куст сирени.
Из слов таких налей вино, ты говори и я услышу,
что без меня давным-давно ты не живёшь, а просто дышишь.
Что болен жадностью любви, и это вовсе не беспечность,
что руки нежные мои готов держать в своих ты вечность.
А я готова согревать тебя любовью, как одеждой,
мне больше нечего отдать, вот только веру и надежду.

Что я могу — петь и любить. Что же ещё? Верить и ждать,
рядом с тобой птицей кружить, вместе с тобой ветром молчать.
Что можешь ты? Мне расскажи, где до сих пор ты воевал?
Чьи рубежи, чьи миражи ты за свою жизнь принимал?
Что я хочу? Мне не гадать. Солнечный луч на потолке.
Вместе с тобой утро встречать, утро встречать рукою к руке.
Хочешь ли ты птицей кружить? Хочешь ли ты ветром молчать
вместе со мной? Ты расскажи или молчи, не отвечай.

За то, что ты пришёл ко мне, за то, что я принять готова,
за то, что в этой тишине твоё дыханье метрономом
стучит, — так капает капель неизлечимостью участья.
Тебе навстречу встречи дверь открою — проходи, участник
моей небесной тишины, и длинной улицы с изгибом,
и всепрощающей луны над этим неизменным миром.
И этой мерой будет миг, когда строка, как ночь, бездонна
и у дверей мечта стоит голодной псиною бездомной.
Но ты входи, тебя ждала и свет включила, чтобы светел
был абрис твоего лица — единственного на планете.
За то, что ты пришёл ко мне, за то, что я принять готова,
за то, что в этой тишине твоё дыханье слышу снова.

Спасибо за то, что есть, спасибо за тонкость души,
за то, что могу я сметь любить и писать стихи.
За то, что пух тополей летит к твоему окну,
за то, что хочу я петь только тебе одному.
За голос, полный любви, за веру в меня всегда,
за то, что твои корабли в мои плывут города.
За то, что в твоём окне горит свет и день, и ночь,
спасибо за то, что мне всегда ты готов помочь.
А я напишу тебе в этой морской тиши:
«Спасибо за то, что есть ты, мой близнец души».

Не приходи ко мне на час во сне, не обещай — нам вместе не с тобою,
в бутылке хризантемы на окне мне говорят не о твоей любви.
Но ты со мной разгадываешь дни, их чёрточки, морщинки, их причуды,
не мы с тобой под звёздами — они не нам с тобою обещают чудо.

Не на тебя, безвинного, грехи свои я ежедневно, ежечасно
не складываю, веточкой ольхи не глажу, от тебя не жду участья.
Не приходи ко мне на час, не верь, что вместе нам записано судьбою, —
ты позвони, и я не только дверь, я сердце распахну перед тобою.

А дни идут послушно и легко, их поступь равнодушна и жестока,
ты так же безнадёжно далеко, а рядом безнадежно близко кто-то.
Не ты герой сегодняшнего дня, не ты со мной решаешь ребус сложный,
тогда зачем во сне зовёшь меня, когда с тобою встреча невозможна.

Когда звучала музыка в саду нетерпеливо август тряс осину,
которая прижалась телом длинным к скворечнику, и было всё едино,
и только яблоки срывались на ветру. Носились по двору сухие листья,
над ними поработал август кистью — и клавиши в диезах и кудрях,
завитых Моцартом, Бетховеном и Б-гом, ложились укрощенно и полого
мальчишке-пианисту прямо в ноги, и стрелки замирали на часах.

Женское осторожное счастье — на стене часы — часы участья, чистая скатерть, глаза в глаза, на небе синяя бирюза, золотая цепочка заката. На запястье — подарок любимого — женское счастье.

Отпускаю тебе грехи и себе отпускаю.
Посылаю тебе стихи перелётною стаей.
Посылаю тебе слова телефонною строчкой.
Мы знакомы с тобой едва ли не вечность, — точно.
Расскажу, как шумит вода, как играет скрипка.
Научу тебя словом «да» исправлять ошибки.
Не болею уже тобой, не болезнь — отрада.
Мне награда — самой собой быть с тобою рядом.
На облачной изнанке дня изнывает вечер,
август вновь обманул меня — не назначил встречу.
Рукавами твоей реки обнимаешь — здравствуй!
Королевой твоей строки я вхожу на царство.

Ненужных слов не говори — зачем слова?
Листом осенним грусть парит в твоих глазах.
Сегодня осени рассвет — зачем молчал ты столько лет?
И плачут капли в тишине ответом мне.
Ведь это осени письмо, ты написал его давно,
а ветер веткою в окно стучит — поверь.
Все линии твоей руки — не нас роднят,
и родники твоей реки — не для меня.
Не для меня дыханье дня и лунный свет не для меня,
осенний дождь ответом мне. И плачут капли в тишине,
и ветер веткою в окно… Нам вместе быть не суждено —
дней чёрно-белое кино пришло.

Заплету в косу капельку-росу, на рассвете роса — слезою.
Сквозь неё видна не моя вина, не твоя вина — обоих.
… Как слова вольны, как крыло волны — и как больно их слушать.
… Я тебя прошу, не скажи про ту, что меня красивей и лучше.
На дворе темно, ты ушёл давно, на закате роса — слезою.
Сквозь неё видна не моя вина, не твоя вина — обоих.

Невозможно, протяжно, торжественно зеленеет трава на лугу.
И в костеле играет божественно бледный Б-г на чужом берегу.
У него голубые ресницы, он рисует круги по воде,
и органная музыка Листа босиком прямо в душу к тебе.
Лето лечит дождём и берёзою, у заката салатовый вкус,
и сладчайшей мякотью розовой воздух тает во рту, как арбуз.
Лето лечится каплями хвойными, принимает массажи и ванны,
и по парку гуляет, довольное, вместе с местными пани и панами.

Дождём неизмеримо мокрым, срывающимся за страницей,
тебе, покорному и робкому. я, знаю, долго буду сниться.
Не скроешься за день обыденный, не спрячешься за день вчерашний.
Тебе — не помнящему имени других, — меня забыть не завтра.
Меня, незваную, непрошенную, обыденную и простую,
меня нежданную, не брошенную, меня — любую.
Обрывком дня, опять и снова осенней стаей —
я возвращаю тебе слово, что мне оставил.
Дождём неизмеримо мокрым дня не измерить.
Когда-нибудь за этим словом закроешь двери.
Тебе, покорному, беспечному, там, за страницей, —
не ночи напролёт — вечность я буду сниться.

А может просто ты не хочешь узнать, что где-то за порогом
крадётся осень, ты хохочешь, а ждать совсем уже немного.
А может, просто ты не хочешь поверить, что бывает серым
день, он тебя собой морочит, чтоб реже в зеркало смотрела.

Но ты поверь в себя, пока рука твоя полна ещё волненья
и жизни длинная строка спешит расставить ударенья.
И пусть уже твоё лицо значительно своей улыбкой,
дождливой осени кольцо ты примеряешь по ошибке.

А может, просто ты забыла закрыть окно своё случайно,
и комнату твою залило дождём несбывшихся желаний.
А может, просто знать не хочешь, что за весной приходит лето,
но даже если ты хохочешь — не изменить порядок этот.

Разминуться во времени, развернуться,
растянуться на времени, как на пляже,
подтянуться на времени, дотянуться
и исправить ошибки на шаге каждом.
И качнуться на времени, как очнуться,
и качелями снова наверх, словно
дотянуться до времени, обмануться
и по новой начать этот день снова.

Что может быть между нами?
Пальцев сплетение, дыхания цунами,
строчки, разбросанные по комнате,
кошки любимые на пушистом коврике,
тишина, в которой ничего не надо,
два в бесконечности пересечённые взгляда.
Моя правда — твои многоточия,
рифмы время от времени неточные,
к моей вопросительной речи — прямой ответ…
Может, расстанемся, пока между нами ничего нет?